«Меня любил мой муж»: откровения Марины Зудиной на родине ее супруга Олега Табакова

Народная артистка России и вдова Олега Табакова Марина Зудина, будучи в Саратове, на родине своего знаменитого супруга, встретилась со студентами театрального института при саратовской консерватории. Творческая молодежь засыпала 60-летнюю актрису вопросами. Причем на конкурсной основе: звезда советского кино пообещала за лучший вопрос подарок — конверт с маркой из лимитированной серии и фотографию Олега Павловича с цитатами. Актриса приехала в Саратов в рамках проекта «Уроки Табакова», посвященного его 90-летию. И самым первым вопросом на встрече стал такой: «Какой урок вы усвоили после смерти Олега Павловича?»

Но об ответе Марины Зудиной вы узнаете в самом конце. Наши коллеги из 164.RU собрали все откровения, которыми поделилась народная артистка со студентами. Честно и без пафоса.

Я очень хотела учиться у Олега Павловича после того, как прочитала в журнале «Советский экран» статью о студии. Вот прямо была одержима этой мечтой. Но так получилось, что он уже набрал курс, и я поняла, что к нему не поступаю. Пробовалась в разные: Щукинское, Щепкинское, везде. В ГИТИСе быстро слетела со второго тура, в Щуке тоже. И вдруг встречаю одноклассника, с которым вместе занимались в театральной школе, он говорит: «А ты знаешь, что Олег Павлович набирает студентов на второй курс?»

То есть он всех разогнал с первого курса, оставил только двоих, и теперь у него добор. Это, конечно, что-то из области невозможного. Он просто раздвигал рамки привычного. И вот тогда я первый раз в жизни молилась, сидела в темноте на кровати и говорила: «Господи, пожалуйста, дай мне этот шанс, я так мечтала!» Хотя, как молилась, — у меня иконы даже не было. Я даже не знала тогда, крещенная я или нет. У меня папа работал в журнале «Партийная жизнь», эти вопросы не обсуждались тогда. Но я помню, что у меня было ощущение, как будто поток какой-то идет. И я сказала: «Господи, пожалуйста, дай мне знак». И помню, ехала на троллейбусе и мне попался счастливый билетик. И туда, и обратно.

На отборе у Олега Павловича мы собрались, человек 20, там какая-то комната пустая, ни фортепьяно, ничего. В театральном же принято что-то петь, танцевать. А он говорит: «Давайте, читайте» (отрывки из произведения. — Прим. ред.). Я прочла, и мне поставили две пятерки, пять за собеседование, пять за мастерство. Еще помню, в моем монологе был примерно такой текст: «Милый Иван Иванович, я хочу работать, значиться, а не быть какой-то девушкой, которая просыпается в десять часов утра, а ей приносят кофе в постель». А Олег Павлович говорит: «А я люблю, когда мне приносят кофе в постель». Я растерялась, но потом взяла себя в руки, — смеется Зудина. — Так и поступила.

Работа над новой ролью начинается с того, что я ничего не знаю. Вот в юности знала, более самоуверенная была, что ли. Уверенная в своих убеждениях, что вот так правильно. В юности я не искала каких-то неожиданных решений, было усредненное представление, как это играть. Читаешь и уже понятно: тут она страдает, тут любит, тут что-то еще. А в жизни часто бывают совершенно необычные повороты. Например, я была студенткой и думала, сейчас приду и скажу что-то, а человек мне ответит так, а я тогда скажу вот так. Но потом ситуация случается, и вообще все не так. И ты говоришь не так, как задумал, и человек вообще не то говорит. Вообще, все происходит совершенно по-другому. Поэтому наше представление о том, как все может быть, и как оно есть, очень отличается. И хорошо, когда режиссер, который с тобой работает, может предложить нечто, до чего ты сам не всегда сразу можешь дойти. Или же интуитивно само приходит, но тут от партнера во многом зависит. Тогда рождаются очень неожиданные вещи.

Но сейчас я реально меньше знаю, я поняла, что сколько существуешь в профессии, столько и надо учиться. Если ты останавливаешься, начинается штамп. Мне это не интересно. Мне сейчас интересно докапываться до сути. То есть не надеть красивое платье и что-то там вещать на сцене, а докапываться до сути конфликта, до сути взаимодействия, отвечать на вопрос, про что мы это играем, про что мы хотим сказать зрителю. И у меня много каждый раз вопросов.

Например, у меня была ситуация в одной театральной постановке, где мать и сын. Одна сцена сложная, мы ее долго репетировали, пробовали по-разному. И пришли в результате к тому, что мать и сын вдвоем сидят на столе с ногами, вместе курят и говорят о чем-то. Такая сцена близости через этот момент. А потом у меня так с сыном было. Он повзрослел, как-то пришел, с девушкой расстался. И говорит: «Давай выпьем» (сейчас Павлу Табаков 30 лет. — Прим. ред.). И мы вышли на балкон, выпили виски. Я вообще некурящий человек, да и сын старается не курить. Но мы взяли сигареты, и вот он начал рассказывать про свою девушку… А я думаю — как интересно. Еще до этого я же точно так же играла с «сыном» в спектакле.

В театре он всегда был для меня и для сына Олег Павлович. И он был руководителем театра, партнером, режиссером. Это рабочие отношения. Другое дело, что мне, наверное, было легче в том, что я не боялась не сразу ему давать результат. Мне не надо было стараться ему понравиться и показывать, что я могу. Я могла спокойно и по-разному пробовать. Другим — молодым артистам, конечно, сложнее, потому что это немножко экзамен каждый раз. Понравится Олегу Павловичу или нет.

В кино по-другому. В кино ты можешь играть с очень большим артистом, но потом с ним, может, больше не встретишься. А когда от этого человека, с которым ты репетируешь, зависит, будешь ты играть в театре или нет, другое дело. И другой уровень волнения. Это, я думаю, иногда могло мешать кому-то. Особенно тем, кто не был его учеником, то есть не прошел длительный период адаптации и знакомства.

Был прогон спектакля, там еще играл Женя Миронов. И Олег Павлович принес какие-то орешки. Мало того, что он на диктофон наговаривал замечания во время показа, так еще и хрустел, шуршал пакетиком, ел-ел, а потом этот пакет себе на голову надел. А у артистов как раз сильный драматический отрывок на сцене. А Олег Павлович надул пакетик и лопнул его. Вот, наверное, всем было забавно и смешно, кроме тех, кто на был сцене.

Я под радиоспектакли уроки делала, когда маленькая была. У меня была такая старая «спидола» (торговая марка радиоприемника, популярного в советские времена. — Прим. ред.), отбитая, я ее еще пластырем заклеивала. Почему отбитая: мы жили в хрущевке, там были маленькие коридоры, и, когда меня заносило с ней в руке, она все время билась об стену.

Так вот работа в радиоспектакле для меня сложнее, чем все остальное. Потому что тогда слышишь свой голос. В одном кино меня раздражали мои полные щеки, в другом — заплаканные глаза. А в каких-то — голос. А радиоспектакль это и есть голос. Поэтому здесь требовательность к себе повышается. Но с радио я в принципе мало работала.

Что касается Олега Павловича, он был гениальным чтецом. Замечательно читал и прекрасно голосом записывал спектакли, рано попал на радио. Первая его роль была — роль комара, он пищал. Он сам рассказывал. Еще он всегда говорил, что на радио хорошо платили.

Я считаю, что я просто была избалована партнерами. Со мной с самого начала были Лариса Удовиченко, Татьяна Доронина, Олег Борисов, Олег Меньшиков, Лазарев, Теличкина, Костолевский, Табаков, Гафт, Миша Ефремов, Самойлов… В театре у меня были Миронов, Машков, Смоляков, Безруков. То есть были просто замечательные партнеры. Мое хорошее свойство — у меня чаще всего складываются хорошие отношения с партнерами, потому что я не давлю. В этом плане у меня абсолютно женская природа, я не стараюсь доминировать. А когда ты не стараешься доминировать, то даже партнеры с очень сложным характером тебя в какой-то момент принимают. Поэтому я не ощущаю, когда говорят про кого-то: «Ой, там такой сложный артист был». Да? А у меня все нормально с ним было.

Однозначно могу сказать, что мы, наше поколение, намного больше читали. Но это просто время изменилось, молодежь сейчас может брать информацию из других источников, у вас день заполнен гораздо большим количеством просмотров. И мы были не столь свободны, как вы.

Бывает свобода внутренняя, это прекрасно, а бывает свобода от того, что человек так воспитан. Это разная свобода. И если, например, мы не могли позволить себе в присутствии больших артистов, вообще взрослых артистов, ругаться матом, даже не ругаться, а говорить на нем, то мы были так воспитаны. Сейчас многие молодые артисты, разговаривая, не всегда учитывают, кто вообще рядом стоит. То есть одно дело анекдоты рассказывать, или выругаться, когда на ногу что-то тяжелое упало. Другое — когда человек именно на этом языке разговаривает. Мне кажется, это вульгарно. Да и вообще, вы в театре. Театр — это язык, это слово, и надо уметь выражать свои мысли с помощью развернутого лексикона, а не определенных слов.

Но вы более свободны, мне это нравится. Мне интересно, что делают молодые. Мне интересны молодые режиссеры. Интересна молодая энергия. Мне интересно работать с молодыми, потому что они в чем-то смелее, они увлеченные, в них в меньшей степени присутствуют цинизм и скептицизм.

Я не очень много думаю о себе, если честно. У меня проблема в том, что я все время думаю о других. То есть у меня такая природа, очень развито чувство заботы. Вот мои родители живут, и я безумно счастлива, когда им хорошо. Это к тому, что я в принципе не зациклена на себе. Поэтому я достаточно спокойно отношусь к каким-то оценкам себя со стороны.

Я делаю что-то по любви, потому что мне интересно это делать. Не делаю для того, чтобы кто-то что-то про меня сказал или как-то оценил. Я счастлива, что в жизни состоялась как женщина, как жена и как мама. И для меня это гораздо важнее, чем-то, как меня кто-то оценит.

Я достаточно принципиальный в чем-то человек, и вообще не знаю, что такое зависть и злость. Знаю, что такое раздражение и гнев, но это немножко разное. Я никому не делала гадости, не приходила и не говорила: «А кто сколько получает?» И почему я не получаю больше, чем у кого-то? Я не просила ролей. Один раз мне очень хотелось сыграть одну роль, но режиссер выбрал другую актрису. И сыграла она. Для меня это было болезненно.

Но я ни к кому не испытываю негативных каких-то эмоций. Я многое отпустила, простила, и живу свою жизнь, как я считаю, ровную. Я достаточно сильный человек, потому что в определенный момент в жизни было много испытаний, по-моему, я вышла победителем. И у меня не завышенная самооценка, она просто трезвая.

Я не научилась нужной иногда наглости. Этого изначально мне не хватало, я достаточно скромно всегда себя вела. Играя главные роли в кино, не демонстрировала превосходство однокурсникам. У меня успешно все начинало складываться, я выезжала на международные фестивали, но никогда не хвалилась. У меня не было каких-то внутренних комплексов, поэтому мне не надо было самоутверждаться за чей-то счет. Помню, сигареты им привозила. И будучи женой Олега Павловича, никогда не вела себя, как жена художественного руководителя. Мне это было неинтересно. Я в последнюю очередь узнавала все новости, приходя в театр, потому что у меня были дети, хозяйство. Мне было чем заполнить свою жизнь, помимо работы. У меня внутри есть комплекс полноценности. Меня любили родители, любили режиссеры, меня любил мой муж.

Скажу, в каком плане мне иногда помогало, что я жена Олега Табакова — он иногда учитывал, что у меня дети. То есть, иногда принимал это во внимание и мог дать мне побольше поспать и назначить репетицию попозже. То есть, тут да, я иногда пользовалась тем, что я жена Олега Павловича.

Я снялась в фильме, который выкупила студия Paramount, и должна была ехать в Америку с рекламной компанией. А я была беременная. И мне предложили там родить. Но я понимала, что ребенок Олега Павловича должен родиться в России, и не поехала. И не понимала, как это — я буду рожать, а никто не будет по-русски говорить? Хотя сейчас думаю, что, может быть, и родила бы в Америке. Уж очень сложные роды были в Москве.

Девиз, который помогает мне в трудные времена, — помнить о том, что жизнь продолжается. Несмотря на неудачи, проблемы, разочарования, все равно продолжается. Это основное. И если сегодня черная полоса, завтра все равно будет белая. В это надо всегда верить. Когда сказки читаешь детям, они все с хорошим концом. Вот и надо верить, что все будет хорошо. Я почему полюбила и периодически пересматриваю фильм «Москва слезам не верит»? Потому что хочется, чтобы дальше в жизни все было только лучше.

В жизни, особенно в профессии, надо рассчитывать на себя, и понимать, что люди, к которым ты хорошо относишься, не всегда так же относятся к тебе.