Виктор Сухоруков, актер, народный артист РФ: «Лучше сдохнуть на ходу и на лету, чем беречь себя и разлагаться в собственной постели»

С тех пор как актер Виктор Сухоруков в 40 лет почти случайно получил свою первую роль в кино, он стал медийной личностью. Посыпались роли, предложения… Его даже в Голливуд приглашали, в двадцатую серию «бондианы», но Сухоруков отказался, потому что на тот момент играл в спектакле Олега Меньшикова «Игроки».

Самым большим своим счастьем актер называет свалившуюся с неба возможность выбора. Но бывали времена, когда он буквально цеплялся за любую роль, лишь бы остаться в театре, лишь бы играть…

– Виктор Иванович, говорят, вы любите, когда к вам обращаются по имени-отчеству…

– Да нет, нормально, уже привык. Дело в том, что я раньше был Витя, Витек, Витяшка, Витюнька, Витюлька… И как-то неожиданно для себя превратился в Виктора Ивановича. Это произошло на каком-то этапе зрелой, благополучной жизни, когда я уже стал востребованным актером, обласканным славой и увешанным наградами. Теперь уже пообвыкся. А что, звучит легко: «Виктор Иваныч, скинь штаны на ночь. Завтра день – опять надень».

– Судя по шутке, звездной болезнью не страдаете?

– Боже упаси! Я не кичусь своей какой-то медийностью, я человек негордый, в электричке езжу. У меня нет ни личного шофера, ни телохранителя. Я родился в городе Орехово-Зуево, мои мама и папа были обычные фабричные люди…

– А теперь вы почетный житель Орехово-Зуево!

– Да! Я же говорю – «увешан наградами»!

– Сложным был путь к этим наградам, к славе?

– Как сказать… Пожалуй, не самым легким. У родителей не было никакого блата и нужных знакомств, я поступил в театральный вуз без чьей-либо помощи, только благодаря своему огромному желанию стать актером. Это была моя главная и единственная мечта с самого детства. Но не все давалось легко, как-то поступление. Разное бывало… Одно время, когда меня за пьянку выгнали из одного театра, я даже бродяжничал.

– Виктор Иванович, раз уж вы сами об этом заговорили, спрошу: как вы бросили пить?

– Хороший вопрос. Вопрос жизни и смерти. Да, я был профессиональным алкоголиком. Так вот, когда я с этим «волчьим» билетом, без права устройства на работу в другой театр, все же ходил по руководителям театров, один из них мне заявил: «У вас репутация пьющего человека». Меня это очень сильно задело. Не пью я уже 12 лет. А закончил я это дело так же, как и начинал, – с любовью. Мне нравилось пить, я хотел пить. И у меня был круг пьющих друзей и подруг – этакий свой мир пьяного Витьки Сухорукова. Но вдруг однажды до меня дошло, что я-то пьяный этому миру не нужен! Что от меня воняет!! Что я отвратителен!!! Что я весь соткан из ошибок, заблуждений и потерь. И еще понял, что можно по-другому. Теперь я могу вам сказать: трезвый Сухоруков богаче пьяного. И счастливей. А то что я пил… Я не жалею об этом. Все мое вчерашнее, каким бы дурным оно ни было, стало строительством моего сегодняшнего. И если у вас в жизни печаль, грусть, драма, то знайте: все проходит. Всегда верьте в этой жизни во что-то чудесное. Тюкнет клювиком птичка в окно, и произойдет что-то хорошее. У меня произошло.

Наша справка
Виктор Иванович Сухоруков родился 10 ноября 1951 года в городе Орехово-Зуево Московской области. В 1970 году окончил школу. Прошел службу в Советской армии. Проработал несколько лет на Демиховском машиностроительном заводе. С 1974 по 1978 годы учился в ГИТИСе. По его окончании уехал в Ленинград и поступил в Театр комедии имени Н. П. Акимова.
В 1982 году Сухорукова из-за увлечения спиртным уволили из труппы без права устройства на работу в течение полугода. На несколько лет он выпал из профессии, бедствовал, бродяжничал. В это время ему приходилось работать грузчиком, посудомойщиком, хлеборезом. Сменив несколько театров Ленинграда, актер вновь оказался в труппе Театра Комедии. В 1986 году Сухорукова приняли в Театр имени Ленинского комсомола.
В кино Виктор Сухоруков до конца 1980-х годов был совершенно не востребован. В 1989 году режиссер Юрий Мамин пригласил его сняться в комедии-фарсе «Бакенбарды» об обществе пушкинистов. Фильм оказался успешным, и актером заинтересовался молодой режиссер Алексей Балабанов. Позже Сухоруков признается: «Своими картинами Балабанов «сделал» меня, а я помог ему». В 1997 году на экраны вышел культовый фильм Алексея Балабанова «Брат», и к Сухорукову пришла всероссийская известность. Но настоящую народную любовь актеру принесла картина «Брат-2». Актера даже приглашали сниматься в Голливуд.
Сегодня Виктор Сухоруков работает в театре и в кино. В марте 2008 года Виктору Сухорукову было присвоено звание народный артист РФ. В 2011 году он получил премию «Золотой орел» за лучшую мужскую роль второго плана в фильме «Овсянки».

– А вы помните, когда у вас первый раз в жизни взяли автограф?

– Нет. Наверное, первый свой автограф я поставил, когда получал паспорт в связи с наступившим шестнадцатилетием.

– Виктор Иванович, а правда, что вы собираетесь прожить чуть ли не сто с лишним лет?

– Правда. Дело в том, что мама моя умерла в 52 года. Отца не стало в 60. А еще у меня был брат, который умер в возрасте 39 лет. Значит, жить надо и за него.

– В прошлом году вам исполнилось 60. Как отмечали?

– Простенько. Люди привыкли отмечать с размахом – 20, 30, 40, 55… А между этим что, не жизнь? А между этим ничего не происходит? Это как один историк написал о периоде царствования сына Иоанна Грозного Федора – «безвременье». Народ же в то время как раз успокоился, обживался, рожал детей. И вдруг на тебе – безвременье на Руси! Простая человеческая жизнь – это безвременье, а кровь, битва, вампиризм, вурдалачье поведение народов – это движение. Сидеть дома с женой, пить чай и смотреть телевизор – это не жизнь, это тишина, безвременье. А когда соседи друг другу морды бьют, в окно лезут воры, насилуют жену, избивают твоих детей, отнимают у тебя квартиру – вот это жизнь!

– Виктор Иванович, а вашей жизни больше тишины или движения?

– Движения, конечно. Я не могу постоянно сидеть на одном и том же месте. Я слишком много в жизни потерял, постоянно опаздывая. Хотя, знаете, мои сверстники сегодня обрюзгли, стали дедушками и бабушками. А я из-за того, что моделировал всю жизнь не так как надо, от них все время отставал. У меня не состоялась программа «дерево посадил, сына вырастил». Зато это мое отставание задержало старость, а остальные быстрее приблизились к могиле. Я не знаю, чем у меня все закончится. Может, в один момент скукожусь. Задеру ногу, чтобы сделать шаг, – и рухну. Но разве это важно? Все вот твердят: «Береги себя!» А зачем беречь?! Мне кажется, лучше сдохнуть на ходу, на лету, нежели где-то там, под грузом собственной перхоти, с изломанными локтями и коленками, кряхтя и роняя зубы изо рта.

– В одном из интервью вы сказали, что живете «на премию Бога». Что вы имели в виду?

– Что я уже получил от жизни больше, чем мечтал. Я сыграл царя, Ленина, Хрущева, а ведь я на это даже не надеялся! И когда сегодня мне, лысому маленькому актеру, предлагают заглавную роль в спектакле, я думаю: «Господи, откуда это? Я этого не заслужил!»

– Вы про роль Тартюфа?

– Да, для меня она стала великим счастьем. Я давно так не трудился – самозабвенно, страстно и отчаянно.

– Вам всегда легко входить в роль?

– Нет, конечно. Есть такое понятие: «муки творчества». И я мучаюсь. Но больше не над тем, махнул ли я рукой, топнул ли ногой, а над символом, над знаком.

– Ну вот, например, вы снялись в роли Хрущева. Сильно мучились?

– Сильно. Очень долго копал материалы. Масштаба страны не ощутил, но холодок-то по спине прошел… И, кстати, я сделал для себя великое открытие: я понял, что надо иметь огромный талант, чтобы быть государственным человеком. Вот в нашей Государственной думе, там ведь многие не по таланту сидят, а по авантюризму, аферизму, вороватости, жульничеству, по каким-то другим качествам, но не по таланту. Быть государственным мужем – значит мыслить масштабно, высоко, широко, а не каждому это дано.

– Еще о ролях: поговаривают, мол, Сухоруков сбивает цены за роли, соглашаясь играть все подряд за копейки. Вы слышали о себе такое?

– Слышал и не такое. И отвечаю им так: «Пока кто-то деньги считает, я в историю попаду». Я за свою жизнь столько перетерпел, перегорел, переждал, что сегодня у меня нет времени на торг. Нет у меня больших денег, и я не претендую на них. Мое мелькание на фоне российского звездного неба еще не означает, что за каждое свое изображение я получаю колоссальные дивиденды. Я, может, шокирую вас, но, поверьте, все даром.

– Виктор Иванович, вас трудно раскусить: на сцене вы – шут, а по жизни?

– Меня, кстати, часто спрашивают, мол, где ты настоящий, а где нет? Я поначалу даже оскорбился. Это что же, у меня лица собственного нет? А потом подумал, и печаль прошла. Трудно раскусить – хорошо. Если я все о себе расскажу, ко мне уже никто не придет. Пока есть у людей интерес ко мне – я живу.

– У меня сейчас возникло такое ощущение, что в этом интервью моя задача не задавать вопросы, а слушать и не мешать, настолько удивительно вы разговариваете! Наверное, вы делитесь своей энергетикой с каждым, кому выпадает честь с вами вот так вот пообщаться…

– Дело не в энергетике. Дело в том, есть тема или нет темы. Идейный человек или не идейный, чувственный или не чувственный, желающий разговаривать или не желающий. А самое главное, если я соглашаюсь на интервью с конкретным журналистом, это значит, что с этим человеком я собираюсь быть искренним, открытым и постараюсь быть ему любопытен. Вот и все. Вы только мелких вопросов не задавайте. Ведь если мы с вами начнем говорить о том, что я люблю кушать и какого цвета обои в моей спальне, то это уже будет не Сухоруков, а обывательские условия существования. Ведь зубная паста не формирует человека, как и ее отсутствие. И то, чем холодильник забит, не формирует.

–Тогда давайте поговорим о том, что формирует, – о творчестве. Вот вы пишете стихи. С чего началась ваша поэтическая деятельность?

–Какая-какая деятельность? Нашли Евтушенко! Писанина все это. Всем мы в детстве писали стихи по разному поводу. Про березки, птичек, бабочек… Я не поэт и не графоман, у меня всего лишь есть кое-какие рифмы, писульки. Хорошо пишется, когда тебе плохо, а еще в дороге, под шум колес поезда. В юности, помню, написал стих про Ленина, про то, как люди к нему в Мавзолей идут. Там у меня были такие восторженные строчки, что сегодня страшно перечитывать! Мне ведь тогда, как и всем другим детям страны, казалось, что Ленин живой, а часовые игрушечные…

– Кстати, о детях, Виктор Иванович, вы участвовали в передаче «Сто вопросов к взрослому». Почему согласились?

– Захотел быть современником этих детей.

– Наверное, по той же причине согласились озвучивать советника в мультфильме «Иван-Царевич и Серый волк»?

– Поэтому и потому, что я до сих пор, будучи уже далеко не молодым человеком, верю в мультфильмы, как в живые истории. С детства я верил в этих персонажей как в реальных героев. А еще я принимаю мультфильм как чудо-изобретение, как чудо-действие, как некое живое, волнующее меня существо. Я открою секрет: здесь я сам напросился, потому что я хочу существовать в этом волшебстве, и с удовольствием буду отзываться на зов мультпроизводителей.

– Ваш персонаж – тайный советник – очень яркий, колоритный, хорошо нарисованный, с красивыми диалогами, интересный и детям и взрослым. Чем он вас зацепил?

– Этот персонаж – человек зависимый, завистливый, карьерист, желающий престола, но он настолько у меня обаятельный, настолько смешной! Он совсем не злой и не вредный. Но главная причина моего удовольствия – он уже нарисован. Я как бы иду уже за ним. Но настолько он хорош, что я хочу ему подчиняться. Вот я иду за этим персонажем, и вдруг я обнаруживаю, что он не закомплексовывает меня, не зажимает, а наоборот, нарисованный огромной армией людей, он словно подмигивает мне и говорит: ну что, Сухоруков? А вот попробуй так, а вот здесь мыкни, а тут упади, а тут вскочи. И вот желание с ним вальсировать и высекать какие-то новые вещи, которые даже, может быть, и художники не обнаружили, рисуя, оживляя этих персонажей, меня и зацепило. Я сегодня с ним сросся, как сиамский близнец!

– О театре поговорили, о мультипликации – тоже, давайте перейдем к кинематографу. Как вы думаете, почему вас судьба привела в кино только к сорока годам?

– Сам задаю себе этот вопрос. Ведь мало того, что до сорока лет не снимали, в массовку не брали. А ведь я всегда был таким – дерзким и импульсивным. Ничего во мне не менялось. И почему в кино меня взяли только в сорок, я не знаю...

– Виктор Иванович, и напоследок, не могу не спросить про Бодрова…

– Я ждал этого вашего вопроса. Обычно, когда ко мне за автографом подходят, первым делом здороваются, а вторым спрашивают о нем. Мне нечего вам сказать. Есть более близкие Сергею люди, которые имеют право на этот разговор. И кроме того, я ведь виноват перед ним. Очень виноват. Я ведь плохо расстался с Сергеем. Я хотел с ним работать после «Брата-2» и был на него обижен за то, что он никак не брал меня в свое кино – ни в «Сестры», ни в «Связной». И вот мы встретились в кинотеатре «Пушкинский» на премьере фильма «Кукушка» Александра Рогожкина. Иду, а по коридору навстречу мне – Сергей с женой Светкой, она тогда была беременна вторым. Когда мы здоровались, я уже рожу кривил. После премьеры выхожу из зрительного зала, стоит вся съемочная группа «Кукушки», а рядом, у выхода, курит Бодров. Я благодарю режиссера, пожимаю руку продюсера и делаю вид, что Сергея не замечаю. Так и ушел, не попрощавшись с ним. Он мне был другом. А я себя повел, как мелкий шпана. Не знаю, обидел ли я его, но расстроил – точно. Через некоторое время родила Света. Ради этих родов Сергей и задержался в Москве. Но Кармадон уже ждал его. Потом он уехал и больше не вернулся. А ведь он мог меня взять и увезти с собой… Я потерял товарища, друга. Потерял раньше, чем мог бы. Выращенный матерью и бабушкой, он был интеллигентным мужиком, грамотным, совестливым. Конечно, у него были свои недостатки. Но он был очень ответственным. Я рад, что он был в моей биографии. Повезло.