Glenn Hughes, рок-музыкант: «Я хочу, чтобы мои фанаты просто получали удовольствие. Пусть они раздеваются и танцуют – не вопрос!»

Пока большинству своих поклонников в России он известен как живая легенда хард-рока 70-х, как басист Deep Purple и Black Sabbath. Но Гленн Хьюз далеко не так однозначен: его главная страсть – вовсе не тяжелый рок, а танцевальный и по-настоящему улетный стиль фанк. Эту музыку он просто обожает. Очень близка его душе и соул-музыка. Гленн признался, что со временем его песни становятся все более чувственными, и именно сейчас он делает музыку, о которой мечтал в юности.

– Гленн, в детстве Вы хотели стать музыкантом?

– В детстве у меня было две вещи, которые были мне в равной степени интересны – это футбол и музыка. Было важно и то, и другое – и играть на гитаре, и пинать мяч.

– Какое время в Вашей музыкальной карьере запомнилось как наиболее интересное?

– То, что происходит сейчас. Но я помню себя в то время, когда я делал музыку восемнадцатилетним, – и сейчас я снова возвращаюсь к своим истокам. Я пишу музыку для себя.

– Многие считают хард-рок депрессивной музыкой. Вы наверняка с этим не согласны...

– Многое зависит от того, какой это хард-рок. Моя музыка – это все-таки фанк-рок. Она заставляет людей танцевать, она делает людей счастливыми. Она заставляет людей чувствовать. Я не хочу, чтобы люди много думали. Я хочу, чтобы люди двигались, смеялись и чувствовали.

– А чтобы прийти к фанк-музыке обязательно нужно пройти через депрессии, через хард-рок?

– Иногда да. Я начал с фанка, потом присоединился к Deep Purple, потом сделал длинные каникулы, потом был период с Black Sabbath, а потом я очистился, и моя музыка очень сильно изменилась, стала более сексуальной. Сексуальная музыка – это музыка, которая заставляет людей и физически, и духовно чувствовать себя хорошо. Да иногда это просто даже лучше, чем секс.

– Девушки интересуются такой музыкой?

– Мою музыку, в которой много душевного, слушают больше женщины, чем мужчины. А хард-рок, конечно, чаще слушают мужчины. Но мою – больше девушки, они очень любят стиль фанк.

– А отличается чем-то публика в Великобритании, Америке, России, других странах? Где больше молодежи?

– В Америке чаще приходят тридцатилетние. Южная Америка – это двадцать лет. В Европе – двадцатипяти-тридцатилетняя публика. Азия – здесь публика от восемнадцати до сорока. Россия – от пятнадцати до пятидесяти.

– Гленн, где выступать интереснее, для какой публики?

– Мне нравятся все, везде нравится. Мне нравится смешивать культуры: индийскую культуру, русскую православную культуру. Меня все это просто восхищает! И еще: я хочу, чтобы на концерте вы чувствовали себя так, как это делаю я. В этом и состоят мои амбиции – заставить вас чувствовать. У меня постоянно какие-то открытия происходят во время поездок, новые ощущения появляются. При этом я не курю, я не употребляю алкоголь, наркотики.

У меня есть особая связь с Богом, это трудно объяснить. Эта связь похожа на особый, очень чистый, канал, который открыт постоянно. Это дает мне силы жить, силы выступать, силы чувствовать. Мне очень помогают мои ангелы, и это чистая правда; я это чувствую, знаю. У меня четыре ангела. Они мне очень-очень близки. Они ведут меня по жизни. Если я чувствую, что я делаю что-то неправильно, то направления тонких энергий вокруг меня меняются. А это все очень-очень реальные вещи.

– В Вашей дискографии огромное количество трибьют-проектов. С чем это связано?

– Больше нет. В 90-е годы – да, было такое дело. Я перестал этим заниматься. Если только будут трибьюты Stevie Wonder или Beatles, тогда я приму в этом участие. А сейчас – нет. Я не делал трибьютов уже 10 лет.

– А Ваши песни будут когда-нибудь в трибьют-проектах?

– Ну, надеюсь...

– Deep Purple с Йеном Гилланом были не так давно в Москве, выступали на юбилее «Газпрома». А в Ваших планах нет концерта для нашего президента?

– Дело в том, что я скоро буду играть для мистера Медведева.

– Будет что-то особенное?

– Я знаю, что он большой поклонник Deep Purple. Значит, ему нравится и музыка Гленна Хьюза. И он ничем не отличается от любого другого человека, который любит мое творчество. Просто он влиятельный человек, вот и все. А все остальное – то же самое. Но я его очень уважаю.

– В этом году свои новые альбомы записали такие ветераны рок-музыки, как Uriah Heep и Nazareth. Вам интересна эта музыка?

– Я не слушаю такую музыку. Не интересно уже. Эта музыка слишком старая для меня.

– Вот когда Вы были в группе Trapeze – это была музыка в стиле соул. Этот стиль не очень популярен здесь, в России. По-вашему, в чем причина?

– Российская музыка – она очень прямая и квадратная. (Очень пластично показывает, как именно выглядит российская музыка.) А моя музыка, фанк, соул – она такая гибкая... Мое желание и мои амбиции в том, чтобы показать русским совсем другую музыку. Это очень тонкий вопрос, здесь все так сложно. У меня есть два типа поклонников в России. С одной стороны, это, конечно, фанаты Deep Purple. Но, с другой стороны, я вижу очень много девушек и молодых людей, которым очень нравится моя новая музыка, гибкая и мелодичная. И вот это именно та аудитория, которую я очень хочу видеть, которая мне безумно нравится.

– Получается, Вы по-своему «воспитываете» свою аудиторию?

– Абсолютно так. Я могу сказать, что даже тогда, когда я играю на своих теперешних концертах песни Deep Purple, там те же самые слова, но, если вы послушаете эти песни сегодня в исполнении Deep Purple и в моем исполнении, и сравните, то увидите, что появляется совершенно иной смысл, иное чувство. Я стараюсь меняться и меняюсь. Я единственный человек из моего поколения, кто отказался переигрывать свои старые хиты в том виде, в каком они были изначально.

Я приезжаю сюда так часто, каждые полгода, для того, чтобы завоевать свою аудиторию. И если в других странах я исполняю из 12-14 песен концерта 10 песен новых и две-четыре из репертуара Deep Purple, то в России – наоборот: восемь песен Deep Purple и всего четыре моих новых. Это потому, что здесь аудитория не готова воспринимать мою новую музыку. И вот Вы говорите, что русские не любят соул-музыку, – а ведь первая часть моего шоу – это соул-классика. А потом начинается основная часть, и девушки выходят к сцене, и начинают танцевать. А это очень интересно, очень интересно видеть. Потому что они получают удовольствие, они начинают чувствовать, а это очень хорошо. Но я думаю, что очень многие на концертах просто боятся охраны. А я хочу, чтобы мои фанаты просто получали удовольствие. Пусть они раздеваются и танцуют – не вопрос!

– Гленн, как Вы думаете, нет ли такой опасности, что рок растворится в поп-музыке, что попса подавит рок?

– Да, есть. Поп-музыка – это такая штука, как конфетки. Ты съел ее и выкинул фантик, и до свидания. Но она никогда не сможет пережить рок-музыку, потому что рок – это музыка, которая очень требовательна к своей аудитории, и она выживала и выжила на протяжении уже такого длительного промежутка времени, что вопрос можно снять. Вспомни только такие группы, как Pink Floyd, Led Zeppelin, Deep Purple... А современная поп-музыка живет на протяжении одного-двух лет, и потом о ней все забывают. Так что рок выживет.