Григорий Лепс: «Спеть в дуэте с Мадонной? Что я, раненый, что ли?!»

Многие мои коллеги утверждают, что у него «синдром Меньшикова». Наверное. Откровенно говоря, не совсем мне понятна позиция Лепса в этом вопросе, но факт остается фактом: он действительно из тех представителей нашего шоу-бизнеса, кто вообще никак не жалует журналистов, крайне редко дает им интервью (кстати, со слов его окружения, предпочитая всему остальному «пожалуй, лишь глянец»), а уж если и соглашается на встречу, то держит при этом ну такую дистанцию! Как бы подчеркивая: «Ребята, я – Лепс. И лично мне все эти беседы с вами – до лампочки! Не нужно даже пытаться раскручивать меня на некий разговор по душам – бесполезно. Довольствуйтесь тем, что я вам… ну, хоть что-то отвечаю!»

Даже его директор в телефонном разговоре со мной был безапелляционен: «Лично я к Грише с таким прошением не пойду, ты же знаешь – я в этом деле не помощник. Он меня даже слушать не будет!.. Ты лучше сам к нему подойди. Согласится на интервью – отлично, ну а ежели откажет… Сам понимаешь – тут уже никто тебе не в силах будет помочь!»

«Зачем мне тратить миллионы?»

– Я хочу начать с вопроса, который, как мне кажется, интересует не только меня, но и всех ваших поклонников – почему же вы так редко показываетесь на телеэкране? Почему вас мало гоняют по радио? В чем причина?

– Почему мало? Достаточно. Когда есть, что показать, я периодически это там «свечу», а торчать в «ящике» сутками напролет? Во-первых, никаких денег на такое не хватит, а во-вторых… А вы по залу смотрите. Для того, чтобы собирать полные залы, поверьте мне, совсем не обязательно мелькать в телевизоре. Вон, кое-кто из моих коллег вообще не вылезает оттуда, и что? (Смеется.) Тратят МИЛЛИОНЫ, а собирают каких-то десять процентов аудитории… У меня и так все замечательно. И так прекрасные сборы. А ведь гонорар – не хиленький, и билеты, соответственно, недешевые, понимаете? Но народ все равно идет.

Спиваков

– «Вьюга». И песня отличная, и клип убойный. А уж когда в свое время я увидел там Спивакова, собственноручно исполняющего все скрипичные партии!.. Это чья была идея пригласить его?

– (Довольно улыбаясь.) Моя.

– И он легко согласился?

– Легко. У нас просто общие друзья есть, они его и попросили. Впрочем, пару раз нам приходилось общаться с ним и до этих съемок. Хороший человек. В общении очень приятный.

– ВАШ человек?

– (Несколько смущенно.) Ну, нет, так нельзя говорить, это очень большой музыкант, всемирно известный, а я-то… как бы так. Он не входит в круг моих друзей, но зато он входит, повторюсь, в круг друзей моих друзей. Его просто попросили, и он не отказал. За что я ему благодарен.

Квартира с видом на храм

– Говорят, когда Лепс в разные годы жизни подбирал себе новое жилье, то выставлял риелторам одно очень жесткое условие – из окон его квартиры непременно должен быть виден какой-нибудь храм…

– Так и есть, у меня все квартиры с видом на храм были. Хотите спросить, почему так повелось?.. Понимаете, я верующий человек. Православный христианин. И мне, если хотите, необходимо это видеть.

– Этим же, похоже, объясняется и ваша страсть к коллекционированию икон?

– Без ложной скромности вам говорю – у меня есть, на что посмотреть. Палех, Мстера, Романовские письмена, иконы эпохи Александра Второго…

– А еще я знаю, что у вас богатейшая библиотека дома...

– Это да. Причем сам собирал, все книги сам покупал.

– Вы можете мне назвать писателей, чьи произведения оказали на вас самое большое влияние?

– (Не задумываясь.) Достоевский. Я его считаю самым лучшим писателем в мире. Но, пожалуй, главная гордость моей библиотеки – Библия XVII века в трех томах.

«Слушать, как поет Мадонна? Да я лучше в стрип-зал схожу!»

– Несколько ваших характеристик из Интернета: «Он ненавидит Америку, не любит «Битлз», обожает играть в бильярд, ездит только на «Мерседесе», одевается исключительно в Yohji Yamamoto, а душится неизменным Burberrys».

– Ну, в Yamamoto, да. Он хорош во всем – от рубашек до обуви. А раньше еще нравились вещи от Жан-Поля Готье. Впрочем он до сих пор остался моим любимым дизайнером очков.

– Кстати, почему вы все время в очках солнцезащитных? И на сцене, и даже вот сейчас?

– (Улыбаясь.) Я же вырос в Сочи, не забывайте. И мне всегда нравились темные очки, правда в то время я не мог их себе позволить в таком количестве, как сейчас. Теперь-то у меня их штук сто. Тоже своего рода коллекция. Ну а за то, что перед вами в очках сижу – извиняюсь, но очень утомляются глаза от концертного света… (Наша встреча состоялась сразу же после большого сольного концерта певца – авт.)

– Продолжим.

– «Мерседес», бильярд – тоже да. Burberrys – истинная правда, этот аромат не меняю уже очень много лет. Америка? Я ее не то чтобы ненавижу, просто… не понимаю людей, которые ей восхищаются. Страна как страна. Со своими дурацкими законами. Идиотскими, я бы даже сказал!.. «Битлз» – на самом деле – не очень. Не трогает меня их музыка, не цепляет. Можно сказать, совсем. Я, конечно, признаю, что это великие люди, но… Опять же, с точки зрения техники исполнения, они НИКТО по сравнению с нынешними вокалистами, дети просто! (Смеется.) Мысль, идея – это да, не спорю, но вот все остальное…

– А какая музыка вас трогает?

– Классика всегда трогает. Бетховен, Паганини… Глубокая и экспрессивная музыка, вот это мое. Эстраду практически не слушаю.

– Из молодежи нашей вообще никого не можете выделить?

– Почему же? Много хороших. Панайотов, Антон Макарский, с Алексеем Хворостяном на «Фабрике» мы пели ту же «Вьюгу», симпатичный исполнитель.

– Однажды вы заявили, что мечтаете спеть в дуэте с какой-нибудь западной звездой…

– Можно было бы, да. А кто не хочет?

– Определились, с кем?

– Ай… Да с кем угодно, в принципе. Но только не с Мадонной! (Смеется.)

– Смех, я так догадываюсь, вызван ее прошлогодним «фанерным» концертом в Лужниках? Довелось, кстати, посмотреть?

– Да не, Боже упаси! Что я – раненый, что ли?.. Понимаете, ну а какое к ней еще может быть отношение? Кто она такая? Певица – никакая. Трудоголик, разве что… Мне интересно послушать, как люди ПОЮТ, понимаете? Что мне – смотреть, как она трясет своей не такой уж и красивой ж…ой? Да я лучше в стрип-зал схожу!

«Я никогда не смогу спеть так, как поет Басков»

– Еще одна ваша цитата: «Повторить то, что делаю я, наверное, вряд ли кто сможет».

– Пусть попробуют… И потом, зачем повторять? У меня свое звукоизвлечеие, у кого-то… у Баскова – свое. Я, например, никогда не смогу спеть так, как поет он. У меня нет этой оперной вокальной школы, меня никто никогда не учил так петь. А Басков никогда не споет так, как я спою, это ж естественно.

– А вас вообще кто-нибудь когда-нибудь учил петь?

– Ну-у… были, там, какие-то потуги, когда я еще маленьким был. Но это все так, ерунда. Моя главная и, можно сказать, единственная школа – магнитофон. Мы же тогда все учились только на них, по большому-то счету. «Дип Перпл», «Юрайя Хипп»…

– Сегодня в зале слышал спор: какой же все-таки диапазон голоса у Лепса? Люди гадают, Григорий.

– А я даже сам не знаю… Октавы три, наверное.

– Чем сейчас восстанавливаться намерены?

– …Тишиной. А вообще, вы знаете, если у меня в порядке голос, то я могу петь часов пять. Личный рекорд – восемь с половиной. Но это было, когда я еще пел в ресторанах.

Зависимость

– Однажды вам задали такой вопрос: «Есть ли вещи, от которых вы зависите?» И вы сказали: «Сейчас я завишу только от собственного горла. Не то, что раньше. И это было ужасно…» Речь идет о наркотиках?

– И об алкоголе тоже. Я никогда этого не скрывал. А зачем? Пил? Не то слово – спивался! Наркота? «План», анаша – круглосуточно, как говорится… Ничего такого в этом нет. Просто есть категория людей, которые смогли от этого отойти, а есть, которые не смогли.

– А с чего вообще все началось?

– Я еще в Сочи на все эти дела подсел. Кабаки, лихой конец 80-х, начало всего этого разгула в стране, да? Союз в агонии, а у меня много денег, много женщин, ну, понимаете… Короче говоря, истину искал, ту, которая в вине. Да плюс еще юношеский идиотизм! В плане того, что Дженис Джоплин, Джимми Хендрикс и Джим Моррисон как истинные рок-музыканты, сидят на наркотиках. Вот и мы, значит, должны попробовать, чтобы стать в их возрасте такими же великими и известными…

Ну а в Москве, начиная с 95-го, пил уже от безысходности. Люди, которые уговорили меня перебраться в Москву и обещавшие помочь, не помогли. Я оказался никому не нужным поначалу… Кстати, я тогда килограммов за сто, наверное, весил – пил и жрал постоянно. Долгов надела-а-ал. Около ста тысяч. Долларов. Потом кое-как рассчитался.

– Тяжело соскакивали?

– Нет. Оказалось, ничего сложного в этом нет. Надо просто ПЕРЕТЕРПЕТЬ.

– Завязать решили сразу после комы?

– Ну-у… скажем так, прямо уж до комы у меня не дошло, но предкоматозное такое состояние было, да. Долго я лечился, полгода меня мать в палате выхаживала. Но с тех пор уж лет двенадцать как прошло.

– Не тянет снова?

– …Знаете, я не думаю об этом. Захочу – вернусь, захочу – не вернусь. Я в этом смысле очень крепкий человек. Так что проблемы для себя в этом не вижу. Пока, по крайней мере.

Высоцкий

– Вам самому нравится, как вы спели Высоцкого?

– Некоторые бы перепел песни. Слабовато, по-моему, кое-какие спеты. Впрочем, есть и такие, их штуки три или четыре, которые так, как я, никто в этой стране больше спеть не смог бы. Силенок бы не хватило.

– Одна из них – «Парус», не сомневаюсь даже.

– «Парус», да. «Купола» те же самые, «Моя цыганская»…

Дочки

– Поздравляю вас с новорожденной. (Лепс в мае в третий раз стал папой – авт.)

– Спасибо. И опять девочка, представляете? Николь назвал.

– А старшие у вас…

– Инга, ей 22 года, от первого брака, и пятилетняя Ева от нынешнего.

– Если не ошибаюсь, Инга ведь у вас сейчас в Лондоне учится?

– Да, и уже давно, несколько лет, моя идея. На кого? Маркетинг – основная специализация. Связи с общественностью… Эти вот всякие вещи. Еще она очень любит фотографию и серьезно ею занимается. А Ева, они с мамой пока только на спортивную гимнастику ходят.

– А поют они у вас? В папу-то пошли?

– Что-то там насвистывают… Мне как-то все равно. Это их личная жизнь. Я не вмешиваюсь в это дело. Нужна материальная помощь? А вот это другое дело, это пожалуйста. Оплачу учение, пришлю денег на карманные расходы, сниму квартиру, но все остальное – решайте-ка, пожалуйста, сами, дорогие мои.