Павел Майков, актер, сценарист, начинающий режиссер: «С алкоголем у меня никогда не было проблем. Я же пьяница»

Актер Павел Майков в особом представлении, пожалуй, не нуждается. Его звезда взошла вместе с появлением на телеэкранах ставшей уже легендарной «Бригады». Майков – из тех редких актеров, которые тысячам людей кажутся «своими парнями», вызывают к себе искреннюю народную симпатию. И вместе с тем видно, что Павел Майков – актер очень талантливый, способный воплотить в жизнь образы не только веселого бандита или казака – фронтового разведчика. Он гораздо серьезнее, драматичнее сыгранных им персонажей. Что происходит с Павлом сейчас? Где новые роли? Как его дела на «семейном фронте»? Как складывается жизнь после легендарной «Бригады»? Об этом и многом другом читайте откровенный разговор за чашечкой кофе между старыми знакомыми – Павлом Майковым и нашим корреспондентом Андреем Орловым.

«Ну, дурак он, этот наш общий знакомый»

– Паша, скажи мне, я любые вопросы могу тебе задавать?

– (Улыбаясь.) Да че терять-то, кроме… Я же могу в случае чего не отвечать?

– Ну, тогда держись!.. Из-за чего ты ушел из программы «Главная дорога» на НТВ?

– Да надоело мне играть в эту игру, вот и все. Я поигрался, так тебе скажу. А потом мне стало просто скучно. Денег я там много не зарабатывал. Это все было… я тебе честно скажу – исключительно для удовольствия, собственного же, поначалу. Но как только это самое удовольствие стало заканчиваться… Хм, я стал для них довольно проблематичным товарищем. Мне жутко не нравились сценарии! Они мне все казались глупыми. Я все время ругался, скандалил!.. В общем, под конец стал там для большинства, наверное, совсем невыносимым. Поэтому-то они особо и не бились за меня, когда всем стало известно, что я намерен покинуть программу… Надо вовремя уходить, я считаю.

– Знаешь, Паша, а мне другое нашептали по этому поводу. Дескать… прикладываться ты, Паша, стал. К рюмочке. И все чаще и чаще это стало происходить у тебя. И все дольше и дольше длятся твои запои…

– (Улыбаясь.) Интересно, кто это тебе сказал?.. Нет. С алкоголем у меня никогда не было проблем. Я же пьяница.

– ?

– Хочу – пью, хочу – не пью. Но я – не алкоголик, понимаешь? Алкоголик – это тот, кто уже… все, он бухает, бухает и бухает, беспросветно. А я так не люблю. Я могу выпить… ну, в неделю, допустим, если это крепкий напиток, то раз всего. Вино? Ха, вино-то могу, конечно, и каждый день. Но проблемы с этим, поверь, нет… У меня, дружище, других проблем много. Вот других – а-агромное количество!.. И все-таки, кто тебе такое про меня мог сказать – наш общий знакомый?.. Ну, дурак он. Этот наш общий знакомый. Видать, он плохо меня знает и, скорее всего, не очень любит.

«Стал злее я, циничнее…»

– НТВ вон недавно опять «Бригаду» показывало, ты смотрел?

– Нет. А зачем?.. Полсерии какой-то одной посмотрел… Ай, и хватит.

– Не тянет уже к своему Пчёле?

– Понимаешь… Тот я – это уже не я сегодняшний. И это, мне думается, объясняет все.

– А ты сильно изменился с тех пор?

– Ну, конечно. Во-первых, возраст же меняет человека. Ну и еще плюс к этому в моей жизни за это время произошел ряд событий…знаешь… в общем, из-за которых я волей-неволей вынужден был «вибрировать». Иной раз жизнь ТАК загибала и сгибала, что, наверное, если б я не менялся, мне бы пришлось ну совсем тяжко!..

– Свой уход из семьи, конечно же, имеешь в виду?

– И это, безусловно, тоже…

– Но об этом – чуть позже давай.

– А какой я сейчас? Не знаю, надо у людей спрашивать… Но я стал злее, конечно. Стал циничнее. Быть восторженным идиотом тоже, знаешь ли, не очень хочется. Закрытее стал, если так можно выразиться. Хорошие учителя были… (Закуривает ароматную Capitan Black.) Я понял, что открываться не надо. Открываться можно только близким.

«Ой, сисек будто мы не видели!»

– Скажи мне вот что. Все вот эти скандальные снимки твоей сестры Насти Стоцкой в «Экспресс-газете»…

– (Перебивая.) Это которые с сиськами и с помойным ведром?

– Что, ты тоже был в шоке?

– Нет, я не был в шоке. Знаешь… мы, конечно, с тобой давно знакомы, но я тебе честно скажу – я не люблю журналистов. Я не люблю прессу. И если я сейчас даю тебе интервью, то это означает, что я просто хорошо к тебе отношусь… Это вот, кстати, к разговору об изменениях – я теперь крайне редко и страшно избирательно стал давать интервью. Незнакомый человек с диктофоном? «До свидания» без суда и следствия!

– А ведь были и такие, кто посчитал, что это сама Настя устроила себе такой своего рода PR…

– Ничего себе PR! Но, впрочем, ее вина в этом тоже есть – зачем она такие фотографии вообще хранила в ноутбуке?!

– Постой, так у нее его украли, что ли?!

– Так в том-то и дело!.. Хотя в самих-то фотографиях – там же ничего криминального-то и не было! Сиську показали? Ой, сисек будто мы не видели! В каждой газете, вон открой, – по двадцать штук на каждой странице!

– Паш, но там же еще про наркотики речь шла…

– Во-о-от! Вот именно подписи под этими фотографиями и были во всей этой истории самыми мерзкими… К великому сожалению, старик, у нас в стране работают далеко не все законы, понимаешь? Но вот если б такая статья вышла, например, в Америке – семья была бы счастлива, поверь мне! Потому что мы вмиг стали бы миллионерами. И вся семья вопила бы еще оч-чень долго: «Ой, какое счастье! Спасибо тебе, Господи! Что послал ты нам на голову таких идиотов!»

– Сильно переживала Настя?

– Сначала да, но я пришел и все это дело разрулил потихонечку. Она сначала пыталась дело до суда довести, но потом мы вместе подумали…

– И что мы будем делать на этом рекламу изданию?

– Вот именно! Ну заплатят они нам в итоге три своих рубля – и чего? И что мы будем делать с этими тремя рублями?.. Я Насте так сказал: «Плохой PR лучше, чем хороший, и уж тем более, чем никакой. Так что, давай-ка расслабимся, сестренка…»

«Я хочу теперь сам снимать кино»

– Снимаешься сейчас?

– Я последний раз снимался в кино… если не ошибаюсь… в марте еще дело было.

– ?

– …С кино у меня все сложно сейчас. И все эти терзания внутренние на этот счет, если честно, мне уже порядком осточертели… (Пауза.) Понимаешь, в том кино, которое мне предлагают, я сниматься не хочу, а в том, в котором хочу, – не предлагают. В сериалах вот стал наотрез отказываться играть…

– Может, это кризис среднего возраста?

– Скорее, кризис российского кинематографа. Я здесь ни при чем.

– Ты это серьезно?

– …А тебе не кажется, что как-то странно оно у нас сейчас якобы процветает? Назови мне хоть один отечественный фильм российского периода – заметь, не советского! – который мог бы войти в категорию «Обязательно посмотри!» Вернее, они есть. Но их только два. Или всего три… У страны с огромным штатом! Режиссерским, актерским, сценарным! С глубочайшей старой доброй школой, с корнями, с традициями!.. Ничего нету. (Пауза.) Поэтому я прав. О каком сегодняшнем расцвете кино кто-то может говорить?! Сценарии плохие! Плохие – откровенно… Да, мы умеем снимать, у нас есть деньги иногда даже, мы научились делать компьютерную графику. Но у нас нет главного. Элементарного. А главное в кино – это история. Если истории нет – смотреть нечего. Должна быть ИСТОРИЯ. Или «про что», хотя бы. А у нас нет ни «про что», ни истории… «Остров» еще более-менее, а так…

– Ну так а что дальше-то тогда, Паш? Что ты думаешь делать?

– Я хочу теперь сам кино снимать. Я написал сценарий полгода назад. За две недели. Сейчас ищу деньги… А параллельно с этим, кстати, начал уже второй писать. Но это так, по секрету.

– Ничего себе…

– Да, и люди, которые уже читали сценарий, согласны сниматься. Сценарий хороший получился. И я хочу, чтобы Настя там снималась, и чтобы Димка Дюжев, конечно, снимался, и Володя Вдовиченков… Я не говорю, что мое кино будет прекрасным, а все остальное г…но, нет. Я не в том смысле. Не в том, что я такой гений непризнанный. Просто я понял, что так вот сидеть и ждать великого проекта, который запросто может никогда и не прийти… Я так не хочу. Мне уже четвертый десяток. Свое дело всегда лучше, чем чужое, так ведь? Я попробую сам сделать проект какой-то великий. Не получится?.. Ну, значит, не получилось…

– А режиссером кого бы хотел взять?

– Я сам буду снимать.

– Даже та-ак?!

– Я только сниматься сам там не буду. Я именно СНИМАТЬ хочу. Мне это сейчас стало гораздо интереснее.

– Современная история?

– В общем, да, такая «черная» комедия, где-то даже в стиле Тарантино или Гая Риччи, я бы сказал. Приезжай в Москву, дам почитать.

«Потусим, выпьем…»

– А, к слову, что бы я еще увидел в Москве и где бы, интересно, побывал, случись мне провести там с тобой ну, скажем, целый день?

– Ну, если это будет свободный день абсолютно, выходной, то, скорее всего, ты мало чего увидишь. Потому что, скорее всего, я буду дома и… (Улыбаясь.) И, собственно, куда все друзья в конечном итоге и приедут! Так всегда случается – обычно к нам все съезжаются… Может быть вечером сходим в кино. Или в какой-нибудь кабак посидеть, а если на улице к тому же еще и тепло будет, то в летний предлагаю. Потусим, выпьем… Я, если честно, не очень люблю активный отдых. Столько вокруг информации и людей, что хочется элементарно… ну, ты понимаешь.

«Да не было там семьи…»

– С ребеночком со своим видишься?

– Сейчас очень редко. Сейчас у меня суд будет…

– Даже до этого дошло?

– Я этого не хотел. Упорно не хотел. Я всего этого хотел избежать, я не хотел вмешивать государство в свою личную жизнь… Но если моя бывшая супруга этого хочет, то пожалуйста.

– Не дает видеться?

– Я его за полгода видел два часа!.. Мне позволено было… вернее, даже не мне, а моей маме, и я втихаря с ним повидался. Представляешь? Два часа – за полгода!

– …Сколько тебя знаю, помню, ты всегда, как мне казалось, с любовью рассказывал всем про «свою лапулю Катюшу», с виду была – ну просто образцовая семья, сыночек рождается, и вдруг, чуть ли не на следующий день все газеты выходят с заголовками: «Майков ушел из семьи!», «Пчёла бросил жену и новорожденного!», «Майков предал семью и собственного ребенка, уйдя к другой!»

– Да, все так и было… (Пауза.) Да не было там семьи потому что! Все эти мои разговоры, рассказы… Я говорил то, что хотят услышать.

– Самое обидное – ребеночек-то ни при чем…

– Ребенок ни при чем, да. И в этой ситуации мне больше всего жаль ребенка. Потому, что мы-то – взрослые, мы разберемся, переживем. А ребенка жалко… И жалко еще то, что, к сожалению, моя… Я не хотел бы этого говорить, но, к сожалению, моя бывшая супруга не захотела быть… понимаешь, как десять процентов интеллигентных женщин. Она захотела войти в девяносто процентов вот тех женщин, которые спекулируют детьми. И манипулируют ими.

– Но лично ты за собой никакой вины не чувствуешь?

– …Ну а что я мог поделать, старик?

– Сердцу не прикажешь?

– Абсолютно никак. И потом, у нас же с Машей все серьезно было. С самого начала. Это же не то, что, дескать, я, как распоследняя сволочь, пошел, мол, на сторону, чтобы перепихнуться по-быстрому, а в итоге и ту семью развалил, и эту! Это же НЕ ТАК!.. Все было совсем по-другому. Пресса врала, на телевидении всегда все показывалось очень однобоко… Впрочем, неудивительно, ведь мы-то с Машкой на эту тему совсем не разговаривали с журналистами, а вот Катя с Мишей (Горевым. – Авт.) упорно об этом рассказывали, и как не трудно догадаться – что и в каком свете. Поэтому сложилось, естественно, такое мнение, что мы подонки и подлецы. Ну, наверное, для кого-то так и есть, но… я просто хочу сказать, что… Я бы просто хотел посмотреть на тех людей, которые утверждают, что это плохо и омерзительно, – вот что было бы с ними, если б они сами попали в такую же ситуацию, что бы ОНИ сделали, мне интересно!..

Я понимаю, что люди обиделись, я понимаю, что там все было очень непросто, но выливать это на страницы газет, кричать об этом на каждом углу?.. Мне кажется, если уж случилась такая ситуация, нужно быть человеком сильным все-таки. Ты можешь внутри переживать все, что угодно, но зачем призывать мир в свидетели? «Вы видите, какие они тва-а-ари?!» А я считаю, что я сделал поступок. Потому что… Ну попробуйте так сделать. Возьмите, переверните всю жизнь! Так вот взять ВСЮ свою жизнь – и на сто восемьдесят градусов… Это было очень страшно сделать. Вот реально – СТРАШНО… Но я могу собой гордиться.

– Мне кажется, общественность всегда будет на стороне матери и ребенка…

– Я понимаю, что общественность будет на стороне матери и ребенка, НО – я и не собираюсь общественности ничего доказывать. Потому что… А что ей доказывать? Люди, которые «в материале» – они знают, как все было. А люди, которые не «в материале» – я им никогда ничего не докажу. Да и не надо этого… Просто я говорю, что… Если у кого-нибудь хватит сил перевернуть свою жизнь, а после этого еще кидать в меня камни и плевать – ну, тогда вперед! Но только сдается мне, что очень мало таких людей найдется. Кто решится и главное СМОЖЕТ полностью перевернуть всю свою жизнь, сделать этот шаг…

– Но сейчас-то ты в целом счастлив?

– …Ну да, я подуспокоился уже как-то, конечно. Но, скажу честно, это только благодаря новой семье, новой женитьбе и лично Маше. Ты знаешь, только когда я женился на Маше и стал с ней жить, я понял, что… есть категория женщин, которые тянут тебя вниз, а есть женщины, которые дают тебе крылья. Потому что, если бы не было Машки, то, наверное, и не было бы у меня всех этих идей, не появился бы сценарий и ничего бы я не написал. А главное – ничего бы НЕ ХОТЕЛ.

А Маруся, она… она как-то вселила в меня уверенность, что я действительно что-то могу. И как сейчас жизнь показывает – действительно могу!.. Она мне не лжет, я ей верю, и… И, да, именно благодаря Машке я счастлив. Если ее не будет, я не буду счастлив. Пока она есть – у меня есть гармония. Я же весь такой взрывной, такой как бы очень агрессивный… А Маруся у меня спокойная, тихая. (Улыбается.) Хотя она сейчас тоже стала громко разговаривать. А раньше – так тихо-тихо, ее порой вообще не услышишь, а теперь пожила со мной и уже научилась! Иногда ТАК прикрикнуть может, чтобы поставить меня на место!.. (Улыбаясь.)

Один раз она мне рассказывала историю… Это когда она еще в Америке жила. Заходит в лифт с негром, и он ей вдруг говорит: «Простите, а вы не ушиблись?» Она не поняла: «Что вы имеете в виду? В каком смысле?» – «Когда вы упали с неба». У нее вид такой – она ангел! С такими рыжими волосами, кудрявыми. Такая, знаешь… колючка красивая! Ну, ангел, понимаешь?.. И она дает мне летать. Я летаю с ней. Пока она со мной – я летаю…